а пускай будет книжный флешмоб

[zerkalozero]

Стащил у 14th, чем очень доволен.
Правила: даны девять отрывков из девяти разных книг, попробуйте вспомнить их без гугла. Комментарии под кат.

Выборка абсолютно случайна - что на полке стояло, то и пошло в ход.
Кое-что более чем очевидно, что-то чуть посложнее, можно начинать угадывать)

1.

раз - узнает ли кто-нибудь, интересно?

По-настоящему искренним и способным на энтузиазм я был лишь в своих занятиях спортом да еще на военной службе, когда мы в полку ставили пьесы для собственного нашего удовольствия. В том и другом случаях существовали правила игры, отнюдь не серьезные, но мы потехи ради признавали их обязательными. Даже теперь переполненный до отказа стадион, где происходит воскресный матч, и страстно любимый мною театр - единственные места в мире, где я чувствую себя ни в чем не повинным.

2.

два - стиль, думаю, подскажет автора

Я ему писать не мешал. Мне было все равно. Теперь, когда я не мог попасть на войну, война стала для меня почти желанной. И все-таки я был рад оказаться от нее подальше. Доктор закончил писать. У меня было такое чувство, что я их одурачил. Причиной моего протеста против войны было не то, что придется кого-то убивать или бессмысленно погибнуть, это вряд ли имело значение. А протестовал я против того, что мне могут отказать в праве сидеть в тесной комнатенке, помирать с голодухи, пить дешевое вино и на свой собственный лад, в свое собственное свободное время, сходить с ума.
Я не хотел, чтобы какой-то тип с горном меня будил. Я не хотел спать в казарме в компании здоровых, сексуально озабоченных, любящих футбол, перекормленных, остроумных, мастурбирующих, милых, напуганных, розовых, пердящих, скучающих по мамочкам, скромных, играющих в баскетбол американских мальчиков, с которыми пришлось бы поддерживать дружеские отношения, с которыми пришлось бы напиваться в увольнении, рядом с которыми пришлось бы лежать на спине и выслушивать десятки несмешных, банальных, похабных анекдотов. Не нужны мне были ни их вызывающие зуд одеяла, ни их вызывающее зуд обмундирование, ни их вызывающее зуд человеколюбие.

3.

три (с очевидной подсказкой в последнем предложении)

Я стоял на краю света и смотрел в бездонную пропасть, полную звезд. Гора, на которой я оказался, кажется, не принадлежала к поверхности ни единой планеты. Однако, слева располагался мост, ведущий в темноту к загораживающему звезды силуэту - наверное, к еще одной плавающей в космосе горе. Я подошел к мосту и ступил на него. Проблемы, связанные с атмосферой, гравитацией и температурой ничего не значили здесь, где я мог на ходу выдумать новую реальность. Я направился по мосту и на какой-то миг угол стал таким как надо, поэтому я уловил силуэт другого моста на противоположной стороне темной массы, ведущего куда-то дальше в темноту.
Я остановился посередине, откуда мог обозревать мост по всей длине в любом направлении. Место это казалось безопасным и подходящим. Я вытащил свою колоду карт и перетасовал их, пока не обнаружил ту, которой уже очень долго не пользовался.

4.

четыре - про российскую власть

«У российской власти, Чубайка, есть две основные функции, которые не меняются уже много-много лет. Первая - это воровать. Вторая - это душить все высокое и светлое. Когда власть слишком увлекается своей первой функцией, на душение времени не хватает, и наступает так называемая оттепель - ярко расцветают все искусства и общественная мысль…»
«Так что ж вы, Зюзя, воровать мешали? Не жалуйтесь теперь, что вас душат».

5.

пятое - жизненное, как и все остальное творчество автора

Тут я почувствовал опасность происходящего. Я видел перед собой не счастливого и жизнерадостного человека, а человека, который очень хочет счастья и радости. Макс держался молодцом, но не мог скрыть своего волнения и страха. Он чувствовал, что что-то покинуло его, что он что-то утратил безвозвратно. Спокойствия и безмятежности в нём больше не было, как не было здорового румянца на его щеках.

6.

шестое - одна из моих любимых книг

У этого купе он остановился и заглянул внутрь: там были три мальчика из выпускного класса и с ними белокурая девушка, его одноклассница; увидев его, она покраснела, но ничего не сказала, словно испугалась, что ее поймали с поличным, и потому, глядя на Ксавера большими глазами, продолжала открывать рот и петь: канарейка умерла, канарейка умерла, канарейка умерла...

7.

седьмое, из классики

Голубчик мой, Варенька!
Я сегодня, ангельчик мой, много испытал впечатлений. Во-первых, у меня голова целый день болела. Чтобы как-нибудь освежиться, вышел я походить по Фонтанке. Вечер был такой темный, сырой. В шестом часу уж смеркается, — вот как теперь! Дождя не было, зато был туман, не хуже доброго дождя. По небу ходили длинными, широкими полосами тучи. Народу ходила бездна по набережной, и народ-то как нарочно был с такими страшными, уныние наводящими лицами, пьяные мужики, курносые бабы-чухонки, в сапогах и простоволосые, артельщики, извозчики, наш брат по какой-нибудь надобности; мальчишки, какой-нибудь слесарский ученик в полосатом халате, испитой, чахлый, с лицом, выкупанным в копченом масле, с замком в руке; солдат отставной, в сажень ростом, — вот какова была ублика.

8.

восьмое - знакомые все лица

— За мной! — бросил Экселенц и нырнул во тьму.
Я нырнул следом. Совсем как в старые времена.
Он несся передо мной огромными неслышными скачками, длинный, тощий, угловатый, снова легкий и ловкий, обтянутый черным, похожий на тень средневекового демона, и я мельком подумал, что уж такого Экселенца наверняка не видывал ни один из наших сопляков, а видывал разве что старина Слон, да Петр Ангелов, да еще я — полтора десятка лет назад.

9.

девятое, последнее, тоже нежно любимое

Долгие годы он играл с ними в опасную игру - ставкой была жизнь. Он принял их правила игры. Он засыпал, положив голову на их камни. Вечно он был в погоне и, как они, проводил свои ночи наедине с ветрами и звездами, словно в библейские времена. И вот он уезжает, - значит, игра не была для него превыше всего. Он небрежно бросает карты, предоставляя маврам играть одним. И они смущены - есть ли смысл в этой жизни, если она не забирает человека всего, без остатка?